Ход мысли великих / ПОЛПРЕДЫ СЕТИ [и просто интересные люди]
Добавлено: 17 июн 2007, 00:47
Великий славянский воин-монах (этика и аскезы А.В.Суворова)
Читая о Суворове, видим настоящего Гуру - аскета и философа, блюдущего ахимсу в гармонии со своей профессией (!). Фрагменты текста выбраны применительно к теме раздела, имхо:
Можно с уверенностью сказать, что мало найдется в мировой истории полководцев, у которых так сильно было бы развито нравственное начало, как у Суворова. В его милосердии, целомудрии и простоте таилась огромная сила.
Суворов всегда отличался высоконравственной жизнью. Милосердие, благотворительность, правдолюбие, целомудрие были добродетелями, украшавшими его. Считая строгую нравственность обязанностью христианина и воина, он полагал недопустимым даже произнесение двусмысленных слов в своем присутствии. Его добродетельная жизнь прогоняла всякое подозрение, что набожность его была неискренняя.
Александр Васильевич был чрезвычайно скромен в своих потребностях, порицал роскошь, указывая на ее растлевающее действие. Он вел простую жизнь солдата не из-за какого-то расчета, но лишь потому, что находил ее для военного человека единственно подходящей и твердо верил: военному не нужно много имущества, ибо оно отнимает у него мужество.
Суворов имел привычку озадачивать своих подчиненных неожиданными вопросами вроде таких: сколько грибов в лесу, или звезд на небе, или муравьев в муравейнике? Это не было чудачеством с его стороны, как некоторые думали. Своими вопросами-загадками Суворов приучал к находчивости. Сметливость и инициатива должны составлять, по его мнению, неотъемлемые , качества воина.
Словами "проклятая немогузнайка", "намёка", "догадка", "лживка", "лукавка", "краснословка", "краткомолвка", "двуличка", "вежливка", Суворов заклеймил вереницу понятий, противоположных точности, прямоте, сообразительности. "Если кто теряется от одного слова,. то на что же он будет годен при неожиданной неприятельской атаке?" - говорил он. Суворовские витязи никогда не были застигнуты врасплох неприятелем - они сами как из-под земли вырастали перед противником в ту минуту, когда он менее всего ожидал их. Подобно тому, как они должны были всегда быть готовыми к отражению любого неприятельского натиска, они должны были уметь ответить на удар врага смелым и находчивым контрударом, так точно на поставленный невзначай вопрос они обязаны были дать немедленный ответ.
"Наука побеждать" - не только произведение великого полководца, но и великого, тонкого знатока солдатской души. Суворов, по выражению Дениса Давыдова, "положил руку на сердце русского солдата и изучил его биение".
Суворовские заветы усваивались легко. Недаром "Словесное поучение солдатам" имеет подзаголовок "Разговор с солдатами их языком". Русский крестьянин мыслит образами. Облеченные в привычную для него форму пословиц и поговорок, суворовские заветы не утомляли внимания, они поражали воображение и отчеканивались в памяти. Стремительности суворовских действий как нельзя лучше отвечает динамичность суворовского стиля. Это настоящая атака словом!
Величайшее искусство его было в разговоре со своими чудо-богатырями. Тут был он неподражаем. В их вкусе, в их слоге, в их языке беседовал он с ними. Опыты долговременной, с нижних чинов, службы познакомили его с кругом их познаний и понятий, и каждое его слово и изречение были к тому приспособлены. Это доказывают его приказы, "Разговор с солдатами", "Словесное поучение солдатам" и многое другое, что они вытверживали наизусть и передавали товарищам.
...Александр Васильевич почти никогда не выпускал из рук пера, любил писать и оставил эпистолярное наследие, которому мог позавидовать любой писатель. Письма его поражают своей пронзительной искренностью, своим исповедальным характером, всем строем неподражаемой суворовской речи. Они насыщены мыслью, действием, чувством. Его страстная натура наложила отпечаток на манеру писать и говорить. "Слог его короток и мужествен, - писал первый биограф Суворова И. Ф. Антинг, - в выборе же выражений столь верен, что почти никогда написанного не меняет и не поправляет". Письма показывают, что Суворов прекрасно знал древнерусскую и церковную литературу: от библейских и богослужебных текстов до светских средневековых памятников типа "Пчелы" и "Домостроя".
Язык его писем по образности, живости и содержательности опережал современную ему прозу В них видна любовь Суворова к русским народным пословицам и поговоркам, к русской песне и хороводу Этим он обязан матери, Авдотье Федосеевне. Маленький Суворов жил до 9 лет в Москве, в доме матери, на Арбате. В его речи чувствуется московский говор, столь ценимый Пушкиным. На языке Суворова сказалось и тесное общение с солдатской средой, подавляющее большинство которой составляли крестьяне. "Красны бубны за горами", "дай синицу в руки, нежели журавля в небе", "каков поп, таков и приход", эти и другие поговорки и пословицы рассыпаны в его письмах.
Может быть кто-то соблазнится и осудит Суворова (что было уже и при его жизни) за те странности и чудачества, которые, по-видимому, никак не идут к его серьезному лицу. Действительно, обливать пьяных холодной водой, переезжать реку вместо лодки в каком-то ушате, заводить в доме квартиры для птиц, даже добиваться от лакеев изучения французской грамматики - более чем странно на первый взгляд. По первому впечатлению некоторые легко принимали оригинальность этого человека за блажь или непростительное ребячество.
Все сведения о Суворове приводят к одному убеждению и заключению, что Суворов был велик и в мелочах, и в трудах службы, и в деревне на отдыхе, что в оригинальных его поступках заключался или великий ум, или прекрасное сердце. Все его странности при дальнейшем обсуждении и знакомстве с веком, в котором он жил, уже не кажутся странностями. Первое впечатление проходит и сменяется убеждением, что Суворов именно так и должен был действовать в той среде, куда он попал по жизненным обстоятельствам. На первый взгляд, поливание гуляк холодной водой было жестокосердием. Но требуется вспомнить, что ундольцы были геркулесами, которые и на 95-м году жизни не знали, как Локтев, ни перчаток, ни сапог, и поднимали в эту пору жизни тяжести до 3 пудов. Им нужны были сильные уроки. Гонитель пьянства приговаривал: "Если любишь горячее, то будь способен и к холодному". Такой простой прием был удобнее розог и денежных штрафов. Если же от гостей требовался собачий лай, или сам хозяин убегал от них, то значит они наводили на него тоску. От докучливого и пустого гостя всякий хозяин не прочь убежать!
Большая часть писателей не понимала и сейчас не понимает Суворова. Когда они быстрые его успехи приписывали счастью, Суворов говорил: "Сегодня счастье, завтра счастье, помилуй, братец, надобно сколько-нибудь и ума!"
Поистине удивительно, как Господь сохранял жизнь Суворова. Во всех боях он оставался жив. Однажды, пишет Фукс, намеревались отравить его ядом. Так, в городе Александрии, в доме одного маркиза, у которого граф квартировал, поднесли ему блюдо. Он взглянул на него и на того, кто принес. Тот побледнел, затрясся и тотчас с блюдом исчез. После подали ему какое-то мороженое, но он отказался со словами: "Это нас не удивит: мы из земли мороженой, но с теплыми сердцами". Этого мороженого никому, кроме него, не подносили, и тотчас же унесли...
"Мне и самому удивительно, - вспоминает старый солдат, - покуда мы воевали с Суворовым я был цел, пули точно боялись меня, а не стало его и начал прихварывать". Из слов этого ветерана, "чудо-богатыря" видно, что с Суворовым солдатам не были страшны ни пули, ни голод, ни холод.
...Придворный художник саксонского курфюрста И. Г. Шмидт написал последний прижизненный портрет Суворова. В этом изображении поражает просветленность и умиротворенность полководца. Может быть, Суворов чувствовал, что ему недолго осталось жить, но после Италии и Швейцарии он сознавал, что выполнил свой долг до конца. Суворов говорил Шмидту: "Ваша кисть изобразит черты лица моего - они видны, но внутреннее человечество мое сокрыто. Так, скажу вам, что я проливал кровь ручьями... Содрогаюсь. Но люблю моего ближнего, во всю жизнь не сделал никого несчастным, ни одного приговора на смертную казнь не подписал, ни одно насекомое не погибло от руки моей. Был мал, был велик (тут вскочил он на стул), при приливе и отливе счастья уповал на Бога и был непоколебим (сел на стул), как и теперь". Это говорится за несколько дней до тяжелой болезни, сведшей Александра Васильевича в могилу.
В феврале-марте 1800 года тяжело больной Суворов останавливается на время в своем кобринском имении. Он обращает свои мысли к Богу. А так как шел Великий пост, то он проводил его со всей строгостью, предписанной церковным уставом. Все это не нравилось присланному для его лечения лейб-медику Вейкарту, но все его протесты и уговоры были тщетны...
Архимандрит Евгений описывает в письме к другу приезд Суворова, его болезнь, смерть и похороны: "Князь лежал в фельдмаршальском мундире, в Андреевской ленте. Лицо князя было спокойно и без морщин, благоговейное и спокойное..."
http://www.russia-hc.ru/rus/history/sla ... vorov2.cfm
Аннотация
В этой теме предполагается уделять внимание интересным личностям.
За исключением
тематических дискуссий.
Читая о Суворове, видим настоящего Гуру - аскета и философа, блюдущего ахимсу в гармонии со своей профессией (!). Фрагменты текста выбраны применительно к теме раздела, имхо:
Можно с уверенностью сказать, что мало найдется в мировой истории полководцев, у которых так сильно было бы развито нравственное начало, как у Суворова. В его милосердии, целомудрии и простоте таилась огромная сила.
Суворов всегда отличался высоконравственной жизнью. Милосердие, благотворительность, правдолюбие, целомудрие были добродетелями, украшавшими его. Считая строгую нравственность обязанностью христианина и воина, он полагал недопустимым даже произнесение двусмысленных слов в своем присутствии. Его добродетельная жизнь прогоняла всякое подозрение, что набожность его была неискренняя.
Александр Васильевич был чрезвычайно скромен в своих потребностях, порицал роскошь, указывая на ее растлевающее действие. Он вел простую жизнь солдата не из-за какого-то расчета, но лишь потому, что находил ее для военного человека единственно подходящей и твердо верил: военному не нужно много имущества, ибо оно отнимает у него мужество.
Суворов имел привычку озадачивать своих подчиненных неожиданными вопросами вроде таких: сколько грибов в лесу, или звезд на небе, или муравьев в муравейнике? Это не было чудачеством с его стороны, как некоторые думали. Своими вопросами-загадками Суворов приучал к находчивости. Сметливость и инициатива должны составлять, по его мнению, неотъемлемые , качества воина.
Словами "проклятая немогузнайка", "намёка", "догадка", "лживка", "лукавка", "краснословка", "краткомолвка", "двуличка", "вежливка", Суворов заклеймил вереницу понятий, противоположных точности, прямоте, сообразительности. "Если кто теряется от одного слова,. то на что же он будет годен при неожиданной неприятельской атаке?" - говорил он. Суворовские витязи никогда не были застигнуты врасплох неприятелем - они сами как из-под земли вырастали перед противником в ту минуту, когда он менее всего ожидал их. Подобно тому, как они должны были всегда быть готовыми к отражению любого неприятельского натиска, они должны были уметь ответить на удар врага смелым и находчивым контрударом, так точно на поставленный невзначай вопрос они обязаны были дать немедленный ответ.
"Наука побеждать" - не только произведение великого полководца, но и великого, тонкого знатока солдатской души. Суворов, по выражению Дениса Давыдова, "положил руку на сердце русского солдата и изучил его биение".
Суворовские заветы усваивались легко. Недаром "Словесное поучение солдатам" имеет подзаголовок "Разговор с солдатами их языком". Русский крестьянин мыслит образами. Облеченные в привычную для него форму пословиц и поговорок, суворовские заветы не утомляли внимания, они поражали воображение и отчеканивались в памяти. Стремительности суворовских действий как нельзя лучше отвечает динамичность суворовского стиля. Это настоящая атака словом!
Величайшее искусство его было в разговоре со своими чудо-богатырями. Тут был он неподражаем. В их вкусе, в их слоге, в их языке беседовал он с ними. Опыты долговременной, с нижних чинов, службы познакомили его с кругом их познаний и понятий, и каждое его слово и изречение были к тому приспособлены. Это доказывают его приказы, "Разговор с солдатами", "Словесное поучение солдатам" и многое другое, что они вытверживали наизусть и передавали товарищам.
...Александр Васильевич почти никогда не выпускал из рук пера, любил писать и оставил эпистолярное наследие, которому мог позавидовать любой писатель. Письма его поражают своей пронзительной искренностью, своим исповедальным характером, всем строем неподражаемой суворовской речи. Они насыщены мыслью, действием, чувством. Его страстная натура наложила отпечаток на манеру писать и говорить. "Слог его короток и мужествен, - писал первый биограф Суворова И. Ф. Антинг, - в выборе же выражений столь верен, что почти никогда написанного не меняет и не поправляет". Письма показывают, что Суворов прекрасно знал древнерусскую и церковную литературу: от библейских и богослужебных текстов до светских средневековых памятников типа "Пчелы" и "Домостроя".
Язык его писем по образности, живости и содержательности опережал современную ему прозу В них видна любовь Суворова к русским народным пословицам и поговоркам, к русской песне и хороводу Этим он обязан матери, Авдотье Федосеевне. Маленький Суворов жил до 9 лет в Москве, в доме матери, на Арбате. В его речи чувствуется московский говор, столь ценимый Пушкиным. На языке Суворова сказалось и тесное общение с солдатской средой, подавляющее большинство которой составляли крестьяне. "Красны бубны за горами", "дай синицу в руки, нежели журавля в небе", "каков поп, таков и приход", эти и другие поговорки и пословицы рассыпаны в его письмах.
Может быть кто-то соблазнится и осудит Суворова (что было уже и при его жизни) за те странности и чудачества, которые, по-видимому, никак не идут к его серьезному лицу. Действительно, обливать пьяных холодной водой, переезжать реку вместо лодки в каком-то ушате, заводить в доме квартиры для птиц, даже добиваться от лакеев изучения французской грамматики - более чем странно на первый взгляд. По первому впечатлению некоторые легко принимали оригинальность этого человека за блажь или непростительное ребячество.
Все сведения о Суворове приводят к одному убеждению и заключению, что Суворов был велик и в мелочах, и в трудах службы, и в деревне на отдыхе, что в оригинальных его поступках заключался или великий ум, или прекрасное сердце. Все его странности при дальнейшем обсуждении и знакомстве с веком, в котором он жил, уже не кажутся странностями. Первое впечатление проходит и сменяется убеждением, что Суворов именно так и должен был действовать в той среде, куда он попал по жизненным обстоятельствам. На первый взгляд, поливание гуляк холодной водой было жестокосердием. Но требуется вспомнить, что ундольцы были геркулесами, которые и на 95-м году жизни не знали, как Локтев, ни перчаток, ни сапог, и поднимали в эту пору жизни тяжести до 3 пудов. Им нужны были сильные уроки. Гонитель пьянства приговаривал: "Если любишь горячее, то будь способен и к холодному". Такой простой прием был удобнее розог и денежных штрафов. Если же от гостей требовался собачий лай, или сам хозяин убегал от них, то значит они наводили на него тоску. От докучливого и пустого гостя всякий хозяин не прочь убежать!
Большая часть писателей не понимала и сейчас не понимает Суворова. Когда они быстрые его успехи приписывали счастью, Суворов говорил: "Сегодня счастье, завтра счастье, помилуй, братец, надобно сколько-нибудь и ума!"
Поистине удивительно, как Господь сохранял жизнь Суворова. Во всех боях он оставался жив. Однажды, пишет Фукс, намеревались отравить его ядом. Так, в городе Александрии, в доме одного маркиза, у которого граф квартировал, поднесли ему блюдо. Он взглянул на него и на того, кто принес. Тот побледнел, затрясся и тотчас с блюдом исчез. После подали ему какое-то мороженое, но он отказался со словами: "Это нас не удивит: мы из земли мороженой, но с теплыми сердцами". Этого мороженого никому, кроме него, не подносили, и тотчас же унесли...
"Мне и самому удивительно, - вспоминает старый солдат, - покуда мы воевали с Суворовым я был цел, пули точно боялись меня, а не стало его и начал прихварывать". Из слов этого ветерана, "чудо-богатыря" видно, что с Суворовым солдатам не были страшны ни пули, ни голод, ни холод.
...Придворный художник саксонского курфюрста И. Г. Шмидт написал последний прижизненный портрет Суворова. В этом изображении поражает просветленность и умиротворенность полководца. Может быть, Суворов чувствовал, что ему недолго осталось жить, но после Италии и Швейцарии он сознавал, что выполнил свой долг до конца. Суворов говорил Шмидту: "Ваша кисть изобразит черты лица моего - они видны, но внутреннее человечество мое сокрыто. Так, скажу вам, что я проливал кровь ручьями... Содрогаюсь. Но люблю моего ближнего, во всю жизнь не сделал никого несчастным, ни одного приговора на смертную казнь не подписал, ни одно насекомое не погибло от руки моей. Был мал, был велик (тут вскочил он на стул), при приливе и отливе счастья уповал на Бога и был непоколебим (сел на стул), как и теперь". Это говорится за несколько дней до тяжелой болезни, сведшей Александра Васильевича в могилу.
В феврале-марте 1800 года тяжело больной Суворов останавливается на время в своем кобринском имении. Он обращает свои мысли к Богу. А так как шел Великий пост, то он проводил его со всей строгостью, предписанной церковным уставом. Все это не нравилось присланному для его лечения лейб-медику Вейкарту, но все его протесты и уговоры были тщетны...
Архимандрит Евгений описывает в письме к другу приезд Суворова, его болезнь, смерть и похороны: "Князь лежал в фельдмаршальском мундире, в Андреевской ленте. Лицо князя было спокойно и без морщин, благоговейное и спокойное..."
http://www.russia-hc.ru/rus/history/sla ... vorov2.cfm
Аннотация
В этой теме предполагается уделять внимание интересным личностям.
За исключением
тематических дискуссий.