Стихи [каталог в первом сообщении]

[Винни-Пух и все-все-все]

Тринадцать

Стоит позволить ресницам закрыться,
и поползут из-под сна-кожуха
кривые карлицы нашей кириллицы,
жуковатые буквы ж, х.

Воздуху! -- как объяснить им попроще,
нечисть счищая с плеча и хлеща
веткой себя,--и вот ты уже в роще,
в жуткой чащобе ц, ч, ш, щ.

Встретишь в берлоге единоверца,
не разберешь--человек или зверь.
"Е-е-ю-я",--изъясняется сердце,
а вырывается: "ъ, ы, ь".

Видно, монахи не так разрезали
азбуку: за буквами тянется тень.
И отражается в озере-езере,
осенью-есенью,
олень-елень.
Лев Лосев

Из жизни киномехаников

- Карандашами мы - ох! - намахались,
Ох, настрочили умнО!
Киномеханик, киномеханик,
что ж ты не крутишь кино?
- Я покрутил бы, да вот незадача:
очень уж фильм про любовь.
Жалостный, знаете... Ну как заплачу!
Что же мне делать с собой?..
- Киномеханик, киномеханик,
ты покрути нам другой.
Там, где работает башенный краник
в паре с электродугой.
- Это - пожалуйста. Только потише.
Эй, погасите там свет!
Ну-ка, полезли, всё выше и выше,
не кочегары мы, нет.

***
Забудь каток и колесо, историю и шар.
Забудь наивное – когда ты верил: что-то есть.
Недоказуемое Всё, неведомым шурша,
всё тает-тает… И еда – единственная вещь.
Увы, законы (дважды два) и практика (курьёз!)
равно сомнительны. Одна метафора права,
Она с капелью ржавых крыш сольёт дождинки слёз,
к вулкану приравняет прыщ и к музыке слова.
Метафора родит лиризм, она включает свет.
И в этом свете (только в нём!) является предмет.
Всё – виртуально: водоём, премьера, интернет...
Так называемая жизнь необъяснима. Нет.

***
Я хотел тебе подарить картошку в виде сердца.
А потом решил подарить сердце в виде стихов.
Но, кажется, подарю стихи в виде картошки.

Овальные и продолговатые, безалаберные и наивные,
они просятся в тетрадь, как на шипящую сковородку –
превратиться из сырого продукта в лакомство для гурманов.

Эти стихи родились из облака матерщины,
как в пене морской родилась божественная Афродита,
как рождается в грязях земли круглый розовый клубень.

В них не найти вдохновенья или сиянья,
а есть немного любви, а больше тихой боязни,
что ты улыбнёшься и скажешь: «Я терпеть не могу картошки...»

Проблемы электората

Бог отбыл в командировку в Антимир,
и на трон Его немедленно залез
аккуратно позолоченный кумир
(в гороскопе, кстати, знак его – Телец).
– Поклоняйтесь мне, – кричит, – а то пущу
всех вас по миру, не глядя ни на что!
И такой организую у б е щ ю р –
преисподняя покажется мечтой.
Только, значит, призадумались, а на
возвышенье, предыдущего спихнув,
заползла очередная сатана:
презентует предстоящую хану.
Мы – туда, было, но зычно пробасил
между пряником консенсус и кнутом
полномочный представитель левых сил.
После – правых, но уж вовсе не о том...
Нету Шефа – ни в башке, ни на виду.
Что же делать – абсолютно не секу.
Как не вляпаться в какую-нить беду?
И куды теперь податься мужику?..

***
Я всё себя читателю как фокус предлагаю.
Вот, например, природа. А на природе - Я.
Работа ли, политика, любовь ли, блажь какая -
везде я сам, как будто сам - себе - паро-дия

Вот я под кислым соусом, а вот я во фритюре.
Вот я в нарезку мелкую, а вот я табака.
Не бойтесь, мои милые, меня в литературе
ни крошки не останется: сожрут наверняка!

***
Какое имеешь ты право
быть лучше, чем кто-то другой,
из общего скомканный праха
и общей набитый трухой!

Но даже затуркан в массовках,
не смеешь быть хуже других,
из личного пламени соткан
и личную трель протрубив.

***
Как игрушечка нам космос упакован.
Мирозданье, как лакей предупредительно.
Окна-двери облицованы подковой
(а лягнёт - так ведь для пользы и развития).
Все персты укажут путь, идти куда нам.
Что ни нотка, то аккорд или мелодия.
Кажный кустик расцветает икебаном.
Всяка буковка чичас из-под Мефодия.
Так и двигаемся в нужном направленье
с подходящими знаменами и песнями,
авангард очередного поколенья,
неизбежно выбирающего пенсию.

Шрифт включает Ё

Шрифт включает Ё и знак вопроса,
circonflex'ы и accent aigues,
символы омега-переноса
и значок, похожий на серьгу (@)
Их, конечно, вытерпит бумага.
В сущности, по-честному, — экран…
Впрочем, есть и принтер…
Вот ума бы!
Памяти хотя бы миллиграмм.
Ведь при этом, значит, переносе
(пресловутом) чистится регистр.
В общий нуль идут: партайгеноссе,
бомж, и академик, и министр.
Переменят плоть и вор, и ангел.
Рыцарь нов, но тот же щит его.
Внешний мир один инвариантен:
косное бессмертно вещество.
Жизнь — иное. Суета и смета,
и — экстаз… Короче, это — Я.
Литеры унылая гамета.
Знойная зигота бытия.
И из этих кубиков, как фраза,
vita nova — сладостно горька.
Фабула единственного раза.
Форма прозябания белка.
Александр Воловик

[JuliettaM]

Новый Год и Старый God

По веленью капризного рока
и под спудом всегдашних невзгод
Богу в небе совсем одиноко
и тоскливо встречать Новый Год.
Эх, ему бы душою подтаять
в этом облачном хмуром дыму...
Но ведь некуда ёлку поставить
да и выпить-то не с кем ему.
Снова ветер непрошеный дунул,
и в боку не унять колотья...
Юлий Цезарь, на кой ты придумал
этот праздник еды и питья?!
Бог кривит пересохшие губы,
пьёт задумчиво чай с пастилой...

И съедает в селедке "под шубой"
только верхний, озоновый слой.

А. Габриэль

[М.Свечников]

Они написаны Островским,
Они прошли через райком,
Они лечились Кашпировским
И заряжались Чумаком.
Они оделись, словно в гости,
И вышли из своих хлевов,
Чтоб, тихо матерясь от злости,
Встать в очередь к Дарам волхвов...
Стоят потерянные люди,
Чтоб раствориться в тесноте,
Они мечтают лишь о чуде
И не нуждаются в Христе.
И если бы принес им Слово
Он сам - во плоти и крови -
Они б Его распяли снова
За эту проповедь любви.

Лев Апекушин.

[ЁЛКА]

ЗИМНЯЯ НОЧЬ

В еле живой траве шелестит вода,
Встав на шаткие крыши, камни швыряет гром.
Древняя тьма потопа двинулась на города,
Из ледяных ушатов дождь обливает дом.

Ветер дрожащие окна трижды перекрестил.
Ночью, зимой, когда вертится только земля,
Я достаю из тумбочки эликсир
И превращаю себя в самого себя.

Пей понемногу, видишь – написано "ЯД"?
Станешь таким, что прежнего не разглядеть.
Если вернешься жить, стой, как деревья стоят, –
В землю вцепись корнями, чтобы не улететь.

Листья на мокрых ступенях до черноты сгниют.
Пальмы, оливы, сосны. Формы наперечет.
Космы нагих деревьев, холод и неуют.
Брюхо ночного неба молния рассечет.

Выпью еще, потому что выбора нет.
Жить перестану, путаясь и дрожа.
Буду самим собой до скончанья лет,
Неразличенья времени и дождя...
Вадим Гройсман

[ALX]

Незнакомка


Прохожу я кварталами сонными
На исходе июльского дня,
И, ритмично вихляя батонами,
Обгоняют девицы меня.

Мысли грешные в черепе копятся
От молчания и духоты,
А девицы отнюдь не торопятся
Занимать трудовые посты.

Их открытое миру безволие,
Очевидные вялость и лень
Размягчают значительно более
Размягченный и так уже день.

Подкручу я для храбрости усики
И скажу: "Как бы нам... Это вот..." -
И, свернув лунатически в кустики,
Равнодушно девица кивнет.

И в кустах, где почило зловоние,
Где какашки, стекляшки, тряпье,
Многозначнее, глубже, бездоннее
Сразу станет молчанье ее.

Все мужские усилья с загадочным
Равнодушием примет она,
И в напоре моем лихорадочном
Очень скоро ослабнет струна.

И девица движеньями сонными
Втиснет в лифчик тяжелую грудь
И продолжит, вихляя батонами,
Свой бесцельный таинственный путь.


Андрей Добрынин

[Винни-Пух и все-все-все]

? ? ?

Как перед ней не гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы
Фёдор Тютчев

Вы хотите в Такую Европу,
Где фашисты в хрустальную ночь
Прямо к Западу, к их филантропу,
Обращаются с просьбой помочь?

Вы хотите в Европу Такую,
Где фашисты – герои войны,
В города они входят, ликуя,
Как войска победившей страны?

Вы хотите в Такую Европу,
Где сиянье фашистских идей
Заливает, подобно потопу,
Лица улиц и всех площадей?

Вы хотите в Европу Такую,
Где фашисты диктуют права,
Где фашисты, Европой торгуя,
Рубят страны, как рубят дрова?

Вы хотите в Такую Европу,
Где фашисты в хрустальную ночь
Прямо к Западу, к их филантропу,
Обращаются с просьбой помочь?

Вы хотите в Европу Такую?
– Я в Такую Европу хочу! –
Отвечает, Европу смакуя,
Дух фашизма!.. Привет палачу!

Вы хотите в Такую Европу,
Где фашизма народный артист,
Где подобен погром агитпропу,
А погромщика образ лучист?

Вы хотите в Европу Такую?
Фёдор Тютчев – сквозь тучи пророс –
И, оттуда стихи публикуя,
Отвечает на этот вопрос!..
Юнна Мориц

Сон Платона
К.А.

Веял подземный бриз,
Мы разминулись в метро:
Ты ехал вверх, я вниз.
Это уж было с нами.
Это подтверждено
Твоими, философ, снами.

Души одни тогда
Словно пакеты из целлофана
В высшие сферы вздымались.
Походя опустошались:
То, что копили года,
Сыпали из карманов
Памяти. Как тяжелы
О жизни воспоминанья!
И как иголки малы
Страстные их желанья.

Всё подымаясь ввысь,
Мелкое и тяжелое
Души бросали вниз,
Чтобы явиться голыми
В парадиз.

Души тогда другие,
И среди них моя,
К земле спускались, нагие,
Прозрачности не тая.


То, что, поднимаясь, другие бросали,
Мы, опускающиеся, подбирали:
Мелкие иглы страстей,
Комья грязи, осколки камней,
Обрывки, ошметки, бинты.
Я взяла то, что выбросил ты.

Мы все ниже и ниже спускались,
И вещи в руках изменялись.
Тупая игла в мою душу вошла
И любовь мою жизнь навсегда проняла.

Мусор, с неба снесенный,
Теперь у меня не отнять:
Грязь обернулась родной землёй,
Камни – богатством земным,
Погремушка – законом.
Души чужие стали роднёй,
Бинт в чужой заскорузлой крови –
Стал уменьем этим моим.
Это ты меня отравил
Растворенным в твоей крови
Умением понимать:

"Все, что в жизни считаешь дарами,
Все, чем благословили душу боги,
Есть только грязь, твоими же башмаками
Нанесенная в дом с проезжей дороги"

***
Каллиграфическую трель сказала птица,
А до того все причмокивала, целовала.
Только цветы белеют как ангельские лица,
Цветы черемухи - как яхты у причала.

А соловей-сверло все целится,
И звезды просверлил иглою голоса,
Все сердце ищет и прошить надеется.
Луна накладывает света полосы.

Как просто спрятаться от снайперской наводки красоты –
Закрыть окно.
Но в комнате моей, в моем тылу есть ты,
А это все равно,
Что все, оставленное. Есть в тебе и птицы,
И звезды, и деревья, и цветы.
И все, что Богу только снится,
И ты.

***
"Я в третьем круге, там, где дождь струится,
Проклятый, вечный, грузный, ледяной;
Всегда такой же, он все так же длится"
(Божественная комедия; Ад, Песнь шестая)

Сентябрьcкий дождь все длится, длится,
Как жизнь моя, судьба моя.
Успеет ржавый бак налиться –
Тем паче чаша бытия.

Слежу, как прибывают воды,
На хляби мутные гляжу.
Как овощи взрастают годы,
Роняют головы в межу.

Утопший мотылек в корыте –
Вот неземная красота!
Ведь с мотылька дождями смыта
Пыльца, как с сердца суета.

А жизнь стоит и ждет поэта.
А дождевые воды ждут
Когда же их кончиной света,
Когда потопом назовут.
Надежда Горлова

Я знаю это суживанье глаз
И взгляд, направленный к оси незримой –
Не на себя, а внутрь себя. Не мимо
Земных вещей, а сквозь земные вещи, внутрь нас.

Вдыханье мира. Втягиванье в свод.
Я знаю это застыванье –лёд.
Невозмутимость, полнота покоя…
Снаружи смерь всецелая. А там,
Внутри – как в небо чистое, пустое,
Всецелость жизни входит внутрь к нам…
Зинаида Миркина

[Павел Марков]

Страх — порожденье темных сил.
Его нам с детства прививают
И от рожденья до могил
Посредством страха управляют.

Страх в людях рабство породил,
Он их всю жизнь сопровождает.
Лишь тот, кто страх в себе убил,
Свободной жизни цену знает.

Страх разрушает нервов ткань,
Парализует нашу волю.
Ему всю жизнь мы платим дань
Страданьем, бедами и болью.

Откуда ж взялся демон-страх?
От слепоты души, от непризнанья
Законов, что на небесах, —
Мы не пускаем их в сознанье.

И, отвергая тонкий мир,
Вселенной связи разрываем,
Скликаем нечестей на пир,
Болезням двери отворяем.

Поймите, люди, что не Бог
— Творец несчастий и мучений.
Страданья наши есть итог
Духовных правонарушений.

И суть Законов Духа в том:
Будь честен в мыслях, деле, слове,
Что мы посеем — то пожнем:
Поступок следствие готовит.

За муки Бога не гневи,
Не от Него твои страданья:
Ты жнешь плоды свои, они
Даны тебе для осознанья.

И будет так из века в век
Для всех родов и поколений:
Созданье Бога — человек
— Творец грядущих поколений.

Перед Творцом отступит страх.
Все, что назначено судьбою,
Во всех системах и мирах
Произойдет само собою.

С Вселенной связь восстанови!
Живи свободно и достойно.
Пред силой Света и Любви
Отступят бедствия и войны.

И благодатный ступит век
На нашу грешную планету,
Не знает страха человек
В своем стремлении ко Свету.
---
(Иван Савельевич Бединский)

[Виктор M.]

Перемога

"Все, что еще не выбрано – тает вдохом
На ожидающем истины рубеже…
Так в сумасшествии душ родилась эпоха –
Чисто… недосягаемо… неглиже…!" (с)

...................


Это закон Вселенной:
………………рождаться в муках -
честно и голо - в святости рваных ран.
Люди сомкнулись.
Сжали друг другу руки,
чревом Эпохи вместе избрав Майдан.
Здесь вызревало долго зерно Свободы -
нежный зародыш счастья,
………………..чья кровь и плоть
стали едины с вечной душой Народа.
Время родиться.
Благослови, Господь…
…………….
Страждущим зрелищ:
………роды в прямом эфире (!) -
бунт под надзором опытных повитух.
В огненных схватках корчится Украина,
но (!) ни единым стоном не ранит слух.
Гордо и смело
…………выдержав испытанье -
в злую минуту с песнями на устах.
Это не запись.
Это режим онлайна.
Детям свободы просто неведом страх.
…………
Год начинался жарко -
……………хоть месяц лютый.
«Холоден разум, но горячи сердца»
Если бы всё решалось одной валютой,
мир бы держался только на подлецах.
Вникни, политик:
к счастью не всё так просто.
И провокатор, и остальная мразь
с тела народа позже сойдут коростой -
ссученой, подлой властью,
………………………что продалась.
…………….
Ну, а пока с Архангелом Михаилом,
с тихой молитвой вышел народ / без лат / -
свят……безоружен……чист и исполнен силы.
Толпы скандируют:
……………. «Беркут, назад! Назад!»
Мальчики…. милые,
……………это не лёгкий выбор.
Если решитесь - станет легко дышать.
Бремя предательства рухнет на землю глыбой.
Это так важно - вовремя сделать шаг.
……………..
Всё, что по Совести в наших сердцах - от Бога.
Час испытаний - каждой душе урок.
Схватки закончатся общею Перемогой*,
выйдя за грани и болевой порог.
Мартовский дождик благословит Рожденье.
Светлым Младенцем Киев приходит в мир.
И отливают солнечным опереньем
первые взмахи белых, могучих крыл.

……………

Аманда Моррис

Перемога - Победа / укр. /

[Виктор]

Повторение пройденного

Нынче опять говорил с тобой, с пустотой
о том, что, двигая солнце, светило выше,
о речи высохшей, скрученной берестой,
что в темном времени года сумела выжить,
о воздухе, только отзвуком и живом,
о том, что лучшей из радостей станет скоро
ждать радости, и что шелковым рукавом
задела прохлада облако водосбора -
он просыпается ливнем, он до зари
плачет над мертвым адонисом-горицветом…
еще о том, что от боли заговорить
мы можем, не от любви - ты сама об этом
как-то сказала. Светало и рассвело,
я слушал, как распускается в горле птичьем
июнь, вознесен в руках тополей хвалой
тому, что не ищет слов - чего не достичь им.

***
Алое солнце ладоней, растерянное тепло
чуда, тайная грамота камешка по воде -
так обручаешься с миром, так веришь: произошло,
расколола молчание, снов твоих не задев,
ночи свинцовая нота - con tremolo, в молоко -
и замученный именем воздух, что семь недель
плавил, палил тебе легкие, снова плывет легко,
треплет вытертый ветер, певучую канитель
вьет, разбирая на радуги отзвуков шумный ком
утра, застит глаза, и гранатовое нутро
сердцебиения вяжет язык. До чего знаком,
до чего тебе нужен стучащий в словах остро
свет - что от правды таить его? Город просторный прост,
здесь научишься ты не бояться, идти на дно -
как не боится река, обнимая последний мост,
моря темно-соленого, что нам всем суждено.

***
Пора нестрогого поста, ночной тариф,
свободной линии allegro spiritoso.
По глянцу воздуха стуча когтями рифм,
гуляет звездное зверье в бору мороза.
Все жаждет имени. Слова крошат припай,
немой эфир шумит, смешались воедино
песок ангины, речь и снежная крупа
на вавилонской частоте тахикардии.
Поди-ка, муза, разбери. Я горло стер,
пытаясь правильно спросить или ответить.
Должно быть, лучше - тишина. Твоих сестер
по балам лирики проводят в менуэте,
тебе - посуду снова мыть в чужом пиру,
а мне - раскусывать орехи ударений.
Слоится город серым сланцем на ветру.
В потемках черепа горит stand-by мигрени.
Часы указывают компасом: горЕ,
на север полночи, надежны и упрямы.
Давай отважимся с тобою в ноябре
не умереть. А там и святок теплый пряник.

Подбирая мотив

Лепетаньем снега, лаской его слепой мы
не оставлены - остановлено, сочтено
время воли, ясный тон перепутан, пойман
красной нитью ранки. Все то же веретено
уронила муза-дурочка, горе-пряха.
Неразменный гульден молчания не пропеть,
под язык не спрятать черную корку страха,
раскрошив ломоть его рифмами по тропе -
не найдешь теперь. Не помнить бы. Огоньку бы.
Слышишь горлинку-оттепель вдалеке: иду-ууу…
Пустота свистит, нулем округляя губы,
подзывает сердце, проворное на беду,
тяжко бьет кресалом имени, смыслом точит,
занимается, тлеет шепота рыхлый трут,
с ним часы по камешкам запятых и точек
рукописной буковой чащей бредут к утру -
сладкий жар стоит малиновым перезвоном,
засыпает саднящей патокой свет, ужом
ускользает зренье… Гретель моя, чего нам
ждать, когда мы - лишь ветер, гости во сне чужом?

Canto Fermo

Остановимся и останемся в этом дне,
высота бестолковая ставшего на мыски
полдня дышит огромным светом - пока над ней
притяжение воздуха, заговор вод морских
властны, биться и быть, пройдя пустоты круги,
возвращается облаком, вестью благой, весной
говорения бремя - внятно оно другим,
или связано словом с тобой, не узнаешь, но
то ли города ярким лего играет кто,
поднимая нас к жизни в ладонях сухих дорог,
то ли нить на палец наматывает Клото,
чтобы вымолвить имя, то ли среди даров
равноденствия есть покой, и его тона
прочной темой анданте восходят, растут в тепле,
то ли действие силы легкости - вот она
тянет петь, в глубине уловив окончаний плеск
сетью редкого солнца, долгого до иглой…
что бы ни было - рифмами шпорит: скажи, спеши
штурмовать разрозненной речи шиповник злой
и будить мелодию, замкнутую в тиши.

Три глубоких вдоха

Безразличное море любви
точит лица
и речь переводит
окружает недолгим всегда
обрывает слова и цветы
погляди на него
назови
говори о воде и свободе
зная
нет
невозможного да
умоляя
ударом пустым
перебив тяготенье твое
размыкаются руки и звенья
и светло умирать
зависать
не дышать
наблюдая за тем
как однажды печаль устает
отплывает, качается зренье –
как прозрачны его паруса
над тобой
надо мной
насовсем
Константин Фангин (1970 - 2004)

[Hg]

Рапаны.

Тень от секундной стрелки бегает по стене.
Тень от стены неподвижна. Тень от воды — на дне.
Сверху колышатся рыбы, рыбы приснятся мне.
Скользкие рыбьи тени заполнят сухую тьму.
Мне не хватает времени, время осталось в Крыму,
время съели рапаны.

Чем малолетний Петя так загадил карман?
Мама точно ответит: это мертвый рапан.
Что из рапана вытекло? — слезы уже видны.
Мама накажет нытика и постирает штаны.
Время легко отходит, даже без порошка.
Мертвый рапан в огороде. Петр слезает с горшка.

Тени рапанов о камни треплет слепой прибой,
пахнет морской капустой, соль над верхней губой.
Времени здесь достаточно, увезти бы с собой,
в зимние страны.

Стас Валишин

[Виктор]

И комната поблекла
под взглядом темноты,
которая на стекла
легла ничком, но ты

по направленью тени
пойми, откуда свет,
который на колени
твои упал и пред

тобою на колени
упал, потупив взгляд,
раскаявшись в измене
тебе, родной закат

забыв, тебе доверясь
и липы осветив
как траурные перья
не видящих пути

коней, что вереницей
ступают под землей,
которым только снится
закат, а нам с тобой

сияющий из окон
все виден он, пока
им освещен твой локон
или моя рука,

но к брошенной отчизне
мы не вернемся впредь,
по направленью жизни
поняв, откуда смерть.
Григорий Дашевский

[Винни-Пух и все-все-все]

Всё будет хорошо, — и даже то, что плохо.
Унынья грех тяжёл, стирает в порошок
Унынья суета, унынья суматоха,
Унынья глянец, блеск, нахальство и страшок.
Всё будет хорошо, — и даже то, что плохо.
Не унывай, душа, сиянье и тепло,
Ты — кроха высших сил, Творца живая кроха,
Всё будет хорошо, — и даже то, что пло!..
Всё будет хорошо, — и даже то, что плохо.
Не слушай никогда унылое трепло,
Оно удавку вьёт для выдоха и вдоха.
Всё будет хорошо, — и даже то, что пло!..

***
Пещерный человек — в любом из нас,
Он пережил всё то, что мы не в силах.
Один на всех — он предок наш, он спас
Всё человечество, красивых, некрасивых,
Талантливых, бездарных, всех подряд,
Он — предок простодушных и коварных,
В любом из нас глаза его горят,
Искрясь, как жар на звёздных наковальнях.
В любом из нас — пещерный чемпион,
Он ел зверей, его съедали звери,
Он выжил, победил, но чем бы он
Ни занимался, он живёт в пещере,
В глубокой тайне (это — наш приказ!),
И мы стыдимся, прячем первопредка, —
Но в грозный час выводим напоказ,
А грозный час бывает здесь нередко…

Свидетель

«Свобода приходит нагая», —
Сказал, из неё выбегая,
Свидетель — поэзии Хлеб.
А Хлебников — это фамилия
Свидетеля!.. Праздник насилия
Такого достиг изобилия,
Что был он — поэзии Хлеб,
Свидетель заоблачных неб.

***
Птицы летят, как листья,
Листья летят, как птицы,
Ветер полётной кистью
Пишет, как пьяный Зверев, —
Красками плещет, хлещет,
Глазками блещут лица
Листьев и птичьев перьев.

Осени ветер свеж,
Яблок пьяна изнанка,
Окна летают, двери,
Живопись, осень, пьянка —
Яблок наелись лоси,
Яблочек пьяных!.. Осень,
Лоси летят, как птицы,
Птицы летят, как листья,
Листья летят мгновений,
Живопись, ветер, гений, —
Яблочек пьяных съешь!..

***
Сложенье сил и разложенье сил,
Не вычитанье сил, а разложенье, —
Не просто кто-то что-то откусил
От территорий, выиграв сраженье,
Не просто переварены куски,
Как пища, превращённая в отбросы,
Питающие почву и ростки
Ответов на проклятые вопросы.

Сложенье сил и разложенье сил —
Такая математика событий,
Такая физика и химия светил,
Такая пена в историческом корыте,
Что Афродите мелковат кошмар систем,
Где разлагаются от шторма, рифа, тифа…
Сложенье мифа отличается лишь тем,
Что невозможно разложенье мифа.

Покончить с мифом!.. Этот возглас мифоват.
Покончив с мифом, жди его возврата, —
Его возврат возмездием чреват,
Сложеньем сил, чьё бешенство — расплата
За всё!.. Он возраст свой не износил
И не износит!.. Всех он безотказней, —
Миф не подвержен разложенью сил
И только разрастается от казней.

***
Граница совсем не там, где стоит пограничник с псом.
Граница — за гранью пропасти, где невесом
Сизиф и камень, оба не выездные за
Пределы мифа, который во все глаза
Следит, чтобы взгляд прямой исчезал в косом.

Когда совсем отключаются тормоза,
Как стрелки часов, раздавленных колесом, —
Начинается время, не выездное за
Пределы мифа, где вечное Всё во Всём,
И взгляд прямой исчезает во взгляде косом.
Юнна Мориц

Тени сизые смесились,
Цвет поблекнул, звук уснул —
Жизнь, движенье разрешились
В сумрак зыбкий, в дальний гул...
Мотылька полет незримый
Слышен в воздухе ночном...
Час тоски невыразимой!..
Всё во мне, и я во всем!..

Сумрак тихий, сумрак сонный,
Лейся в глубь моей души,
Тихий, томный, благовонный,
Все залей и утиши —
Чувства мглой самозабвенья
Переполни через край!..
Дай вкусить уничтоженья,
С миром дремлющим смешай!
Федор Тютчев

[homer]

Я знаю украинскую культуру,
Её язык я знаю лучше вас,
Погромщики, чью подлую натуру
Употребили на кровавый квас!

И более того, я знаю точно,
Что с украинским будет языком,
Когда болван ему прикажет срочно
Забыть о том, что с русским он знаком.

Читателя утратят русофобы,
Читателя такого, как нигде,
Читателя утратят высшей пробы, –
Он в русофобской не живёт среде!

Пускай для русофоба рай наступит,
Где веник денег и вареник в рот, –
Но русофоб Читателя не купит
Из драгоценных, редкостных пород!

Не о майдана русофобском сброде,
Где русофобам свет зелёный дан,
В моём поётся русском переводе –
"Переведи меня через майдан"!..

Юнна Мориц

[Oleg L]

Дорогой Карл XII, сражение под Полтавой,
слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
"время покажет Кузькину мать", руины,
кости посмертной радости с привкусом Украины.
То не зелено-квитный, траченный изотопом,--
жовто-блакытный реет над Конотопом,
скроенный из холста, знать, припасла Канада.
Даром что без креста, но хохлам не надо.
Гой ты, рушник, карбованец, семечки в полной жмене!
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
с залитыми глазами жили, как при Тарзане.
Скажем им, звонкой матерью паузы медля строго:
скатертью вам, хохлы, и рушником дорога!
Ступайте от нас в жупане, не говоря -- в мундире,
по адресу на три буквы, на все четыре
стороны. Пусть теперь в мазанке хором гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть -- так сообща, путь выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще.
Прощевайте, хохлы, пожили вместе -- хватит!
Плюнуть, что ли, в Днипро, может, он вспять покатит,
брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
кожаными углами и вековой обидой.
Не поминайте лихом. Вашего хлеба, неба,
нам, подавись мы жмыхом и колобом, не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.
Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду.
Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом?
Вас родила земля, грунт, чернозем с подзолом.
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Это земля не дает вам, кавунам, покоя.
Ой да Левада-степь, краля, баштан, вареник!
Больше, поди, теряли -- больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза --
нет на нее указа, ждать до другого раза.
С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.
Иосиф Бродский

[narasius]

Никогда мы не будем братьями
ни по родине, ни по матери.
Духа нет у вас быть свободными –
нам не стать с вами даже сводными.

Вы себя окрестили «старшими» -
нам бы младшими, да не вашими.
Вас так много, а, жаль, безликие.

Вы огромные, мы – великие.
А вы жмете… вы всё маетесь,
своей завистью вы подавитесь.

Воля - слово вам незнакомое,
вы все с детства в цепи закованы.
У вас дома «молчанье – золото»,
а у нас жгут коктейли Молотова.

Да, у нас в сердце кровь горячая,
что ж вы нам за «родня» незрячая?
А у нас всех глаза бесстрашные,
без оружия мы опасные.

Повзрослели и стали смелыми
все у снайперов под прицелами.
Нас каты на колени ставили –
мы восстали и всё исправили.

И зря прячутся крысы, молятся –
они кровью своей умоются.
Вам шлют новые указания –
а у нас тут огни восстания.

У вас Царь, у нас - Демократия.
Никогда мы не будем братьями.

Анастасия Дмитрук

И.З. и видео автора: http://www.youtube.com/watch?v=Qv97YeC563Y" onclick="window.open(this.href);return false; .

[Oleg L]

И в перёд!

Ёлки-палки, лес густой,
А погромщик – дух святой:
Он на всё имеет право,
Демократия кровава,
Не любить её – отрава,
Два прихлопа, три притопа,
Тресни глобус, мы – Европа!

Кто погромщика полюбит,
Тех Европа приголубит,
Ёлки-палки, лес густой,
А погромщик – дух святой,
Полюби его, как брата,
Он – образчик демократа,
Демократии граната!

Два прихлопа, три притопа,
Ёлки-палки, лес густой,
Тресни глобус, мы – Европа,
А погромщик – дух святой.
Дух погромщика святого
Надо выше поднимать,
Всё для этого готово,
И – в перёд, в Европу-мать!

Обманули дурака
На четыре кулака,
И течёт за облака
Дыма чёрного река,
Где четыре кулака
Демократят дурака,
А погромщик – дух святой!..
Юнна Мориц

[Oleg L]

Ф. И. Тютчев. «Да, вы сдержали ваше слово...»
Да, вы сдержали ваше слово:
Не двинув пушки, ни рубля,
В свои права вступает снова
Родная русская земля.
И нам завещанное море
Опять свободною волной,
О кратком позабыв позоре,
Лобзает берег свой родной.
Счастлив в наш век, кому победа
Далась не кровью, а умом,
Счастлив, кто точку Архимеда
Умел сыскать в себе самом, –
Кто, полный бодрого терпенья,
Расчет с отвагой совмещал –
То сдерживал свои стремленья,
То своевременно дерзал.
Но кончено ль противоборство?
И как могучий ваш рычаг
Осилит в умниках упорство
И бессознательность в глупцах?
Ноябрь 1870

[Винни-Пух и все-все-все]

Русская революция

Во имя грозного закона
Братоубийственной войны,
И воспаленны и красны
Пылают гневные знамена.

Но жизнь и русская судьба
Смешали клички, стерли грани:
Наш пролетарий — голытьба,
А наши «буржуа» — мещане.
А грозный демон — «Капитал» —
Властитель фабрик, Князь заботы,
Сущность отстоенной работы,
Преображенная в кристалл, —
Был нам неведом:
нерадивы
И нищи средь богатств земли,
Мы чрез столетья пронесли,
Сохою ковыряя нивы,
К земле нежадную любовь...
России душу омрачая,
Враждуют призраки, но кровь
Из ран ее течет живая.

Не нам ли суждено изжить
Последние судьбы Европы,
Чтобы собой предотвратить
Ее погибельные тропы.
Пусть бунт наш — бред, пусть дом наш пуст,
Пусть боль от наших ран не наша.
Но да не минет эта чаша
Чужих страданий наших уст.

И если встали между нами
Все бреды будущих времен —
Мы все же грезим русский сон
Под чуждыми нам именами.
Тончайшей изо всех зараз,
Мечтой врачует мир Россия —
Ты, погибавшая не раз
И воскресавшая стихия.

Как некогда святой Франциск
Видал: разверзся солнца диск
И пясти рук и ног Распятый
Ему лучом пронзил трикраты —
Так ты в молитвах приняла
Чужих страстей, чужого зла
Кровоточащие стигматы.
Максимилиан Волошин
12 июня 1919

[Винни-Пух и все-все-все]

Хрестоматия литературы для школьников:

Гремит и гремит войны барабан.
Зовет железо в живых втыкать.
Из каждой страны
за рабом раба
бросают на сталь штыка.
За что?
Дрожит земля
голодна,
раздета.
Выпарили человечество кровавой баней
только для того,
чтоб кто-то
где-то
разжился Албанией.
Сцепилась злость человечьих свор,
падает на мир за ударом удар
только для того,
чтоб бесплатно
Босфор
проходили чьи-то суда.
Скоро
у мира
не останется неполоманного ребра.
И душу вытащат.
И растопчут там ее
только для того,
чтоб кто-то
к рукам прибрал
Месопотамию.
Во имя чего
сапог
землю растаптывает скрипящ и груб?
Кто над небом боев —
свобода?
бог?
Рубль!
Когда же встанешь во весь свой рост,
ты,
отдающий жизнь свою им?
Когда же в лицо им бросишь вопрос:
за что воюем?
Владимир Маяковский

[Кумачева]

Не сердце ищет острых ощущений.
Его влечет покой, прозрачность, вера.
И не всегда вся сложность разумений
Согласна с сердцем или, в целом, с телом.

Галина Фениниа